Медведев: Ну что, давайте начнем работать.
Я два слова скажу буквально. У меня такое ощущение, что мы все-таки мало общаемся, а это не очень хорошо, потому что, к сожалению, зачастую информация, которой должны располагать наши граждане, она попадает к ним из каких-то других, косвенных источников. А с учетом того, как близки наши народы, наши страны, с учетом нашего государства союзного, мне кажется, очень важно, когда лидеры государств регулярно общаются с представителями средств массовой информации.
Александр Григорьевич (Лукашенко) в этом смысле показал пример. Он это делает, мне кажется, откровенно и успешно. Поэтому, я думаю, что мы тоже должны эту брешь восполнить или закрыть. Я считаю, что такого рода встречи, с учетом опять же, подчеркиваю, близости наших стран, должны быть не просто такими серьезными, но и регулярными. Поэтому я приглашаю вас задавать вопросы. Собственно, это и все. Начнем работать.
Давайте сделаем так. Чтобы у нас была демократическая встреча, мы люди с демократическими убеждениями, я не буду ни в кого пальцами тыкать, не буду никого специально выдергивать, а просто мы пойдем, допустим, по часовой стрелке, так и будем делать.
Ну не знаю, давайте с этой стороны начнем. Пожалуйста.
Тухто: Дмитрий Анатольевич, позвольте все-таки начать со слов благодарности, потому что на самом деле впервые президент России встречается с белорусскими журналистами. Я так думаю, что ко мне присоединятся все те, кто находятся за этим столом.
Еще перед вопросом небольшая ремарка. Наша страна называется Беларусь. Именно так, восемь букв, четвертая «а», на конце — «ь». Так мы называемся в ООН, и таковы рекомендации, в частности, Московского института русского языка. Может быть, Вы тоже присоединитесь к ним, и все политики и государственные деятели в России будут называть…
Медведев: Ну, Вы ко мне это адресуете или к другим представителям российского истеблишмента? Потому что я-то как раз говорю так, как называется Ваша страна в ООН. Ну, наверное, есть и какие-то отдельные случаи.
Тухто: Говорят … Беларусь, что как-то неправильно.
Теперь вопрос, у меня вопрос про политику. В Беларуси скоро выборы. Запад делает ставки на одних политиков, есть намеки на каких-то российских ставленников. Не так давно в Госдуме были своего рода какие-то смотрины, приезжали наши оппозиционные деятели, встречались с российскими политиками. Как Вы относитесь к подобного рода, ну, можно сказать, и вмешательству во внутренние дела суверенного государства? И, кстати, один из наших оппозиционных политиков заявил, что после встречи с белорусскими журналистами следует ожидать приема в Кремле белорусских оппозиционных деятелей, он это говорил российской прессе. И что Вы думаете, будете такие смотрины делать?
Медведев: Вы знаете, Беларусь, и я настаиваю именно на таком произнесении названия нашего братского государства, это действительно самостоятельное государство, суверенное государство, со всеми атрибутами самостоятельного государства. А раз это так, то, соответственно, и вся политическая жизнь у вас идет по своему сценарию. Мы к этому сценарию не имеем никакого отношения. Но нам небезразлично, что у вас происходит и, конечно, мы самым пристальным образом следим за развитием политических процессов, потому что Беларусь — это близкая страна, страна, с которой мы связаны Союзным договором, страна, где живет очень близкий нам народ, экономики наши самым тесным образом связаны. Так что во всех отношениях для нас — это территория и государство, которое самым интегральным образом связано с нашей страной. Но, еще раз подчеркиваю, все, что у вас происходит, происходит по белорусским законам и в соответствии с белорусскими правилами, с белорусской Конституцией.
Общение между политиками — нормальное дело. Когда к нам приезжают иностранные лидеры, они встречаются с нашей оппозицией. Нравится нам это, или нет (мне, может, что-то и не нравится), но они регулярно вызывают к себе представителей российской оппозиции для того, чтобы получить более полноценную картину устройства общественной жизни в нашем государстве. И я считаю, это совершенно нормально, даже если во время этой встречи говорят нелицеприятные слова о власти или обо мне лично. Думаю, что подобных правил следует придерживаться любой стране. Это ни в коей мере не может характеризоваться как вмешательство во внутренние дела, потому что вмешательство во внутренние дела — это желание поставить политический процесс под контроль другого государства. У нас никогда такого и в мыслях не было, да это и невозможно. Сам белорусский избиратель определяет, кто ему мил, голосует соответствующим образом, и в результате этого возникает та или иная политическая конфигурация, тот или иной политический лидер приходит к власти.
Что же касается общения со средствами массовой информации, то это вообще, мне кажется, только плюс, вы сами об этом сказали, это первый раз такая встреча происходит. Надеюсь, что не в последний.
Тухто: Спасибо.
Бобоед: В нашей стране многие считают, что Россия давит на Беларусь в вопросе признания Абхазии и Южной Осетии. Так ли это? И объясните, зачем вообще России признание нашей страной Абхазии и Южной Осетии? Что это изменит?
Медведев: Понятно.
Значит, ни в публичном измерении, ни в ходе личных встреч я ни разу не просил признать Абхазию или Южную Осетию, лидера Беларуси или какое-либо другое должностное лицо из Беларуси. Не обращался ни прямо, ни косвенно к президенту Беларуси с этими предложениями. Все разговоры об этом, на мой взгляд, высосаны из пальца и напоминают торг по поводу того, кто больше сделает хорошего, кто поможет, вот за тех мы и будем.
Я неоднократно говорил в отношении позиции Российской Федерации, в отношении признания двух новых субъектов международного права. Мы сделали это сами. Для нас это был очень сложный выбор, очень сложный. Он был сделан только после того, как Грузия совершила соответствующую агрессию против двух этих территорий тогда непризнанных автономий. Сделали для того, чтобы защитить граждан, которые там живут, в том числе и российских граждан, и для того, чтобы предотвратить подобного рода конфликты в будущем.
Все остальные уважаемые члены международного сообщества сами должны принимать решение о том, признавать эти новые территориальные образования субъектами международного права или нет. Это в полной мере относится и к Беларуси. Поэтому это внутреннее дело. Мы никогда об этом не говорили. Разговоры же о том, что кто-то давит на Беларусь, требует признания двух этих новых субъектов в качестве субъектов международного права, установления дипломатических отношений, на мой взгляд, носят вольный, если не сказать провокационный характер. Еще раз повторяю, это желание, как мне представляется, выторговать для себя какие-то дополнительные условия в ходе иных международных контактов.
Я об этом никогда не просил и просить не буду, потому что это вообще не мое дело — это дело другого государства признавать или нет. Не буду скрывать, для России, наверное, было бы лучше, если бы эти новые субъекты международного права получили большее количество международных признаний именно в силу того, что в этом случае этим государствам проще было бы развивать самих себя, развивать свои экономики, создавать лучшие условия для жизни граждан, которые там живут. Но мы никогда в эти процесс не вмешиваемся, никогда не пытаемся этим рулить. Это просто противоречит принципам международного права.
Поэтому это ваше внутреннее дело, хотя я неоднократно слышал от Александр Григорьевича, что Беларусь обязательно рассмотрит этот вопрос и, по всей вероятности, признает эти республики, но должна сделать это самостоятельно, без влияния извне. Я думаю, что это правильный подхода, абсолютно такой честный. Пусть сама Беларусь определяется, пусть президент определяется, нужно ему это или нет. Вот так.
Золотова: Как известно, 27 ноября в Минске главы России, Беларуси и Казахстана должны подписать документы по Таможенному союзу. Однако 17 ноября Александр Лукашенко публично усомнился в выгодности этого объединения Беларуси. В частности, нашего президента беспокоит вопрос экспортных пошлин на российскую нефть и вопрос о едином ценообразовании на природный газ. Скажите, как Вы восприняли это выступление Лукашенко и насколько оно повлияет на планы по визиту в Минск? Будет ли какая-то корректировка?
Медведев: Вы знаете, мы своих планов стараемся не менять, и я тоже свои планы стараюсь не подверстывать под те или иные конъюнктурные выступления. И более того, я считаю, что иногда тем или иным выступлениям придается избыточное значение в контексте наших особых отношений.
Я думаю, что тема Таможенного союза достаточно очевидна. Мы к этой теме, к этому соглашению шли довольно долго, и дорога к Таможенному союзу была с ухабами. Но в какой-то момент мы форсировали эту работу, и сейчас для того, чтобы работать в рамках Таможенного союза, все готово, документы подписаны. Но это не значит, что все проблемы решены. Мы должны синхронизировать наши подходы. Эти подходы, прежде всего, касаются пошлин, в том числе таких чувствительных сегментов, как, например, автомобили и некоторые другие. И я знаю, что это вызывает довольно серьезный резонанс в самой Беларуси. Понять людей можно.
С другой стороны, выгоды от Таможенного союза тоже очевидны. В этом случае у нас возникает практически унифицированное таможенно-тарифное пространство, где нет никаких заградительных барьеров, где все правила абсолютно одинаковы. Это первое.
Второе. Мы планировали в рамках Таможенного союза — или вместе, или с разной скоростью — вступать во Всемирную торговую организацию. Так что само по себе это еще один дополнительный довод для того, чтобы нам двигаться к международным структурам, обеспечивающим свободную торговлю.
Вопросы торговли нефтью, газом, строго говоря, они даже напрямую сейчас не относятся к темам, обсуждаемым в рамках Таможенного союза. Но, конечно, если этот вопрос волнует, по нему нужно определяться.
Я могу сказать две вещи.
В отношении природного газа. В последние годы Беларусь получала природный газ из России по льготным преференциальным ценам, причем некоторое время назад по ценам, которые соответствовали, по сути, ценам внутри страны. По подсчету экспертов, за вот этот период торговли нашим природным газом, нефтью и некоторыми другими сырьевыми источниками с Беларусью общий объем преференций, который был предоставлен экономике Беларуси, составил около 50 млрд. долларов. Для того чтобы было понятно, такой же объем преференций для Украины составил от 75 до 100 млрд. долларов. Это большие цифры. Это на самом деле, большие цифры. И они демонстрируют наши особые близкие, партнерские отношения.
Мы не считали для себя возможным ни раньше, ни даже сейчас идти на полную унификацию тарифов, хотя даже внутри страны мы предпринимаем сейчас усилия для того, чтобы вывести цены на газ, например, на условия равной доходности так называемой, и мы будем двигаться в этом направлении. То есть у нас даже внутри страны цены на газ будут такими же, как и мировые цены. Поэтому здесь вопрос решенный.
Если говорить о наших газовых соглашениях с вашим государством, то они тоже поставлены на прочную нормативную основу. Мы сейчас поставляем этот газ по цене 122 доллара за тысячу кубических метров, в четвертом квартале. Это с учетом 30-процентной скидки, которая была дана в этом году по тому решению, которое принимал «Газпром» со своим контрагентом. В следующем году эта цена сейчас рассчитывается. Я сейчас не буду ее объявлять, она автоматически должна быть рассчитана, исходя из того контракта, который заключен.
Но могу сказать абсолютно точно, что эта цена все равно будет процентов, наверное, на 30, на 40 ниже, чем цена поставки газа в сопоставимые территории или в сопоставимые страны, именно в силу тех механизмов, которые используются в наших соглашениях, и в силу того, что мы тоже соучаствуем в газотранспортной системе белорусской и реализуем совместные программы.
Поэтому в этом плане говорить о том, что у нас существуют какие-то проблемы в торговле газом или нефтью, мне представляется, все-таки преждевременным, но обсуждение этих вопросов, конечно, будет продолжено. Я не считаю, что это должно как-то сказываться на судьбе Таможенного союза.
Золотова: Можно уточнить?
Медведев: Можно.
Золотова: По поводу 50 миллиардов. Это за какой период?
Медведев: С момента возникновения самостоятельного белорусского государства?
Золотова: А территории сопоставимых стран?
Медведев: Вот это государства, которые имеют близкое транспортное плечо по, так сказать, длине соответствующей трубы и, соответственно, по транспортному тарифу.
Золотова: Спасибо.
Медведев: Пожалуйста.
Пивовар: Позвольте продолжить газовую тему немножко в другой плоскости. Очевидно, что самый короткий путь из России в Европу лежит через Беларусь. Тем не менее, Россия приняла решение о строительстве газопровода «Северный поток», который, понятно, гораздо дороже, чем если бы вести вторую ветку газопровода «Ямал-Европа» через Беларусь, к тому же в Беларуси уже создана вся необходимая инфраструктура для этой ветки. Планирует ли Россия вернуться к рассмотрению проекта «Ямал-Европа-2»?
Медведев: Я считаю, абсолютно искренне Вам говорю, что чем больше возможностей в поставке российского газа в Европу будет создано, тем лучше и для Европы, и для Российской Федерации. Когда-то в советский период мы действительно создали уникальную систему «Ямал-Европа», которая в тот период, в 70-е годы, начала решать газовую проблему для европейцев. С тех пор прошло много времени, объемы потребляемого газа существенно выросли, возникла уверенность, что газ должен поставляться из нескольких источников, что они должны быть диверсифицированы. Поэтому возникло определенное количество новых проектов, тем более что транзит через государство не всегда стабилен, скажем так откровенно.
Украинский пример это со всей очевидностью показывает, что в случае возникновения каких-либо политических осложнений, внутренней нестабильности энергетическая безопасность может быть принесена в угоду или в жертву, скажем так, тем столкновениям, которые происходят на территории государства. Но это не главная причина, хотя, конечно, мы об этом должны думать, и во время своих встреч со своими партнерами по Европейскому союзу я все время об этом говорю. Главная причина — удобство потребителей, самых разных европейских потребителей. Поэтому возникло несколько проектов: «Северный поток», «Южный поток». Есть и другие проекты, в которых мы не участвуем, но которые достаточно часто упоминаются, тот же самый проект «Набукко». Так вот, чем больше будет проектов, тем лучше.
Что же касается их стоимости, знаете, это вещи, которые требуют более точного отношения. Например, прокладка трубы по дну моря, конечно, она стоит, наверное, дороже, чем сухопутная прокладка трубы. С другой стороны, это позволяет снять некоторые риски, которые на самом деле оценить либо очень сложно, либо они в определенной ситуации могут привести к очень тяжелым последствиям, нарушить просто энергобезопасность потребителей, что и произошло в начале этого года. И когда мы взвешиваем на чашке весов, с одной стороны, стоимость прокладки трубы по морю, а с другой стороны — гарантированное исполнение нами своих обязательств, я отдаю предпочтение второму. Но это не значит, что мы должны раз и навсегда отказаться от других проектов. Поживем — увидим.
Если будет потребность в таком количестве газа, мы готовы рассматривать и другие идеи, включая и упомянутую Вами идею «Ямала-2». Но это только в том случае, если мы будем иметь уже законтрактованные объемы газа. А у европейцев, Вы знаете, сейчас есть директивы, касающиеся получения энергоносителей, и в том числе газа, из разных источников. Если это будет стыковаться с их подходами, и если это будет соответствовать нашему пониманию о коммерческой целесообразности, возможны разные варианты, в том числе и ранее обсуждавшиеся.
Левшина: Беларусь и Россия называют себя стратегическими партнерами, но проблем в их отношениях с годами меньше не становится. Как Вы считаете, не пора ли отказаться от Союзного государства, как от голой декларации, и перейти на обычные партнерские отношения стран-соседей?
Медведев: Вы знаете, мне кажется, что если мы достигли какого-то уровня интеграции, зачем же нам от этого отгребать? Столько было потрачено сил в Европе, например, чтобы превратиться из союза угля и стали в современный Евросоюз.
Да, у нас не все так просто. У нас есть свои споры, внутренние; у нас есть иногда темы, по которым мы не понимаем друг друга. Но это все-таки другая степень интегрированности наших экономик, другая степень согласованности наших действий.
Знаете, я вспоминаю, что происходило 8 декабря, точнее, незадолго до 8 декабря 99 года. У меня даже есть личные воспоминания на эту тему. Хочу с Вами поделиться.
Я тогда только переехал в Москву и работал заместителем руководителя аппарата правительства Российской Федерации. А председателем правительства был, не поверите, Владимир Владимирович Путин. Так вот мне просто тогда было поручено посмотреть, собственно, сам текст договора. И я его смотрел. Вот просто сидел — до сих пор помню, в 11 вечера мне это притащили и говорят: «Смотри». Я думаю: «Вот, елки-палки, уже и домой пора, только текст принесли». И тогда я уже понимал, что это исторический документ. Этот документ был подготовлен и подписан. У нас возникло Союзное государство.
Да, союзное строительство идет не такими темпами, как, наверное, может быть, мы рассчитывали. Но еще раз подчеркиваю, и набор институтов, набор правил, степень интегрированности наших экономик, степень согласованности наших политических действий в этом документе гораздо лучше, чем при наличии просто партнерских отношений. Зачем же нам разбегаться в разные стороны? Лучше наполнять этот документ реальным содержанием или что-то корректировать в нем, если мы посчитаем, что какие-то институты нам не нужны. Ну, уж точно не нужно понижать степень интеграции.
Мы сейчас готовим уже работу Таможенного союза, у нас идет целый ряд мероприятий в рамках ЕврАзЭС. Это тоже гораздо более высокая степень интеграции, чем, допустим, интеграция на постсоветском пространстве в рамках Содружества Независимых Государств. Ну, и здесь тем более. Поэтому я, конечно, сторонник активного продолжения работы по Союзному договору и созданию более благоприятных условий для последующей интеграции наших экономик. Таможенный союз именно из этой темы.
Шендрик: Дмитрий Анатольевич, скажите, пожалуйста, вот некоторые российские политики-аналитики откровенно заявляют, что участие Беларуси в программе «Восточное партнерство» — это не что иное, как просто проявление враждебности по отношению к России. Некую похожую позицию Вы тоже недавно озвучили на саммите Россия-Евросоюз.
Медведев: А что я сказал?
Шендрик: Ну, цитировать я сейчас не могу…
Медведев: Вот то-то и оно.
Шендрик: Вы сами помните, что говорили.
Медведев: Молодец, выкрутилась.
Шендрик: Скажите, пожалуйста, Вы действительно считаете, что действительно участие Беларуси в этом проекте — это некое такое враждебное или не очень дружественное отношение Беларуси к России?
Медведев: Дорогая Майя Михайловна, я такого не говорил. Вот я не разу не говорил, что это враждебно по отношению к России. Ну, я же, во-первых, надеюсь, Вы еще в этом не сомневаетесь, здравомыслящий человек. Как я могу, во-первых, призывать не участвовать в каком-то объединении, если сами государства считают для себя это выгодным. Это первое. Я вот только что говорил по поводу нашего Союзного государства.
Во-вторых, я не вижу ничего сверхъестественного в этом «Восточном партнерстве». Я и пользы особой, откровенно говоря, не вижу, и это мне подтверждают все участники этого партнерства, с кем я разговаривал. Но я не вижу ничего направленного непосредственно против нашей страны. Более того, меня, во всяком случае, пытаются в этом заверить, предлагают и всякого рода ассоциативные формы участия в этом. Поэтому я надеюсь, что это просто будет дополнительной поддержкой для стран, которые в нем участвуют. Конечно, если там будут обсуждаться какие-то антироссийские сюжеты, мне это как президенту не понравится. Но, я надеюсь, что наши партнеры от этого воздержатся. А так, пожалуйста, пусть обсуждают все, что хотят.
Шендрик: Спасибо.
Скурко: Дмитрий Анатольевич, скажите, пожалуйста, вот если случится все-таки такое и Беларусь откажется вступать в Таможенный союз, каковы будут действия России?
Медведев: Вы знаете, я Вам скажу откровенно, Таможенный союз нам нужен не больше, чем Беларуси и Казахстану, но и не меньше. Ведь союз это что такое? Это возможность просто торговать, развиваться по единым правилам. Если мы считаем для себя эти правила выгодными, в том числе и пошлины и так далее, то мы тогда об этом и договариваемся. Как только мы договорились о Таможенном союзе, наверное, Вы обратили внимание, начались разговоры, особенно в отношении России, потому что все-таки Беларусь, скажем, Казахстан в меньшей степени проделали путь по вступлению в ВТО. А меня просто забросали вопросами: ну как же так, вы этот Таможенный союз создали, вы теперь в ВТО вступать не будете? Да Таможенный союз никогда в это ВТО не вступит, да мы вас так ждем в этом ВТО. На что я всегда говорил одну и ту же вещь: я считаю, что для наших стран очень полезно иметь Таможенный союз, и мы должны сами договориться о таможенно-тарифной политике, и уже с согласованной политикой вступать в ВТО, именно потому, что это в интересах наших стран. Но если кто-то посчитает, что им это неинтересно, я вам скажу откровенно, с точки зрения перспектив членства России во Всемирной торговой организации, нам какие-то вещи будет даже проще делать, вопрос только в том, надо ли это белорусскому народу и самому белорусскому государству.
Мне всегда представлялось, что унифицированные правила торговли гораздо лучше, нежели какие-то разношерстные правила, тем более что Россия является очень важным рынком для белорусских производителей, для тех, кто поставляет товары сюда, в нашу страну. Несмотря на наличие неких спорных ситуаций, которые были в этом году, но мы все равно остаемся теснейшими партнерами. На долю Российской Федерации, в зависимости от того, как мы это считаем, приходится от 40 до 50 процентов экспорта белорусских товаров, в том числе и продовольствия. Если говорить о продовольствии, тут цифры сами за себя свидетельствуют, практически 99,9 в периоде мяса и мясных изделий из Беларуси поставляется в Российскую Федерацию, практически 95 процентов сахара, 82, а в прошлом году было еще больше, процента молока и молочных изделий поставляется в Российскую Федерацию. То есть российский рынок в этом смысле для белорусских друзей очень привлекателен. Но если мы не хотим единых правил на этом рынке, тогда можно «отгребать» от Таможенного союза. Но мне представляется, что это не в наших интересах.
Скурко: Спасибо.
Медведев: Пожалуйста.
Слоневский: Дмитрий Анатольевич, может быть, такой уж не простой вопрос, но тем не менее мне хотелось бы услышать…
Медведев: А до этого простые были …
Слоневский: Несколько лет назад в адрес Беларуси поступило такое, я бы сказал, недвусмысленное предложение: «А не войти ли вам всеми шестью областями в состав России». Я понимаю, что это не Вы, но тем не менее. В Беларуси вызвало, мягко говоря, это предложение недоумение, я бы даже сказал, шок. До сих пор оно не дезавуировано… с вашей стороны. Я почему задаю этот вопрос? Потому что и в государственных белорусских изданиях, и в неофициальных СМИ очень часто эта тема возникает. Вот хотелось бы закрыть ее раз и навсегда. И вообще, как Вы видите стратегические приоритеты развития наших стран? В чем они могут совпадать?
Медведев: Вы знаете, эту тему невозможно закрыть, потому что она не открывалась. Россия ни де-факто, ни де-юре не предлагала Беларуси вступить в состав Российской Федерации. Вы, наверное, говорите об известной пресс-конференции, в которой участвовали, с одной стороны, Александр Григорьевич Лукашенко, а с другой стороны — Владимир Владимирович Путин, где разговор зашел, понятно, о чем — о ценах на газ. И в одной из реплик мой предшественник сказал следующее, что тот, кто хочет для себя каких-то особых цен, тот, кто рассчитывает получить внутренние цены, должен понимать, что такие цены существуют только для субъектов Российской Федерации. Но из этого не вытекает, что мы в какой-то форме приглашали к вступлению в нашу Федерацию Беларусь или какую-то другую страну. Дискуссия на эту тему может идти, это абсолютно нормально. Но никакого юридического приглашения на эту тему нет. Более того, такие вещи определяются только путем народного голосования. И, на мой взгляд, без выражения мнения народа здесь и обсуждать нечего. Это даже не прерогативы президентов. Это должно подниматься еще выше. Поэтому мне кажется, что темы этой не существует.
Но если говорить о перспективах, то они, собственно, заключаются в том, о чем я только что говорил, они заключаются в Союзном государстве. Вот там мы действительно должны насыщать это Союзное государство реальными полномочиями. Мы должны стремиться к гораздо более высокой степени экономической интегрированности, к одинаковым правилам торговли, к недопущениям каких-то заградительных решений, к недопущению конфликтов на этой почве. Вот здесь есть, над чем поработать. Это правильно.
И если мы по этому пути пойдем, то у нас тогда будет очень хорошее будущее.
Слоневский: Спасибо.
Медведев: Пожалуйста.
Гуляев: Я хотел бы все-таки вернуться еще раз к вопросу Союзного государства. Дело в том, что такая парадоксальная ситуация в Беларуси сегодня: чем дольше существует … государство, тем больше сословий говорят о том, что у населения падает доверие к этому. И вот сегодня возникает вопрос.
То есть Ваша точка зрения понятна. Вы говорите о том, что надо насыщать его новым содержанием. Это тоже понятно. Но если дело будет продолжаться так же, когда контакты на уровне чиновников, а население никак не будет воспринимать это как улучшение, скажем, жизни, улучшение контакта и так далее, то и доверие будет падать дальше. Есть ли какая-нибудь работа над возможностью реформирования, над возможностью создания новых форм?
Медведев: Давайте, тогда я все-таки попробую обострить Ваш вопрос. Вы, Анатолий Арсеньевич, об этом меня почему спрашиваете? Вы считаете, что существует дефицит взаимопонимания между руководителями наших стран: между президентами, между правительствами и это сказывается на судьбе Союзного государства, потому что иначе я не очень понимаю, в чем суть вопроса?
Гуляев: Суть вопроса в том, что, я повторяю, опять же если верить социологическим опросам, … доверия к этому проекту как к таковому, и если работа будет оставаться на этом же уровне, то доверие будет падать дальше.
Медведев: Вы знаете, мы всегда должны помнить о том, откуда мы идем и в каком направлении. Потому что, конечно, доверие может падать или расти, население может быть недовольно тем, как быстро решаются те или иные задачи. Но я просто хотел бы обратить внимание на то, что если у нас не было бы Союзного государства, то уровень нашего сотрудничества был бы другим, в том числе и решение ряда вопросов осуществлялось бы иначе. И мне кажется, об этом нужно говорить, в том числе и средствам массовой информации, потому что давайте возьмем такую чувствительную тему, как борьба с кризисом. У нас нет ни с кем таких особых отношений финансовых, кроме как с Беларусью. Беларусь является крупнейшим заемщиком наших средств. За последние годы было выдано, буквально, по сути, за два с половиной года, было выдано больше 3 млрд. долларов, денег. Мы никому таких средств в долг не предоставляли. Почему мы это делаем в отношении Беларуси? Только потому, что мы находимся в рамках Союзного государства, потому что у нас очень тесно интегрированные экономики, и у нас есть и политические обязательства по отношению друг к другу.
Если бы речь шла о каком-то другом государстве, то наша помощь была бы скромнее. У нас ведь тоже не блестящая ситуация в экономике. Более того, по объему падения промышленного производства у нас ситуация хуже, чем у вас. Я посмотрел по последним цифрам, скорее всего, в этом году белорусская экономика даже продемонстрирует небольшой, скромный, но рост. А у нас будет падение. Да, российская экономика больше, по многим показателям сильнее, но у нас и людей живет больше.
Почему я говорю о кредитах? Потому что зачастую, когда мы рассуждаем о пользе тех или иных политических институтов, мы забываем об их реальном наполнении. Но вот эти кредиты — это и есть их реальное наполнение. Напомню, что до сих пор по линии МВФ, по линии европейских кредитных институтов общий объем поддержки, оказанной экономике Беларуси, только-только приближается к трем миллиардам, да еще и решения даже все не приняты, а мы уже эти деньги выделили для экономики. Поэтому вот именно этим и должно проверяться наше сотрудничество, именно это является главным критерием успеха — то, как мы друг другу помогаем в определенной ситуации.
У нас была достаточно обширная дискуссия на эту тему, в том числе и у меня с Александром Григорьевичем во время проведения саммита СНГ в Кишиневе. Такая была четкая и, в общем, иногда эмоциональная даже на эту тему дискуссия. Но я тогда сказал в закрытом формате, и сейчас вам говорю о том, что именно наша поддержка по отношению к Беларуси заключается в особом отношении.
Но помимо вот таких специальных отношений, которые связывают наши страны, у нас есть и институты, которые мы совместно продвигаем, в частности, Антикризисный фонд, который мы создали в рамках ЕврАзЭС. И то, что Россия пошла на создание этого Фонда, показывает, что мы неравнодушны к тому, как строятся наши экономические отношения с ближайшими партнерами, с ближайшими соседями. Мы, напомню, в этот Антикризисный фонд вкладываем 7,5 млрд. долларов, другие страны — существенно меньше, Казахстан вкладывает определенную лепту. Все остальные страны вкладывают относительно небольшие суммы, но востребовать-то они могут существенно большие суммы. И если этот механизм запустить, то мы получим, опять же, поддержку в условиях кризиса.
Поэтому я думаю, что вот наше товарищество, наши союзнические отношения должны проверяться при помощи вот этих экономических схем, при помощи особых экономических отношений. И когда вот я, например, слышу от наших партнеров иногда, что мы недостаточно помогаем друг другу, у меня это вызывает удивление, потому что никто так не помогает своим партнерам, как Российская Федерация. И это всецело и полностью относится к Беларуси.
Раковская: Вы знаете, вот мы здесь все журналисты государственных и не государственных изданий, но я думаю, что всех нас объединяет то, что мы белорусы, граждане Беларуси, патриоты своей страны. Вы знаете, бывает просто иногда очень больно, обидно и неприятно читать в федеральной российской прессе те заявления, которые, ну, я не знаю даже, не думаю, что журналисты вообще могут ... Если у них тогда такие убеждения, неужели они так плохо относятся к Беларуси? То есть такие очень эмоциональные вещи, например, что Беларусь нахлебница России, так сказать, гири на пути ее развития.
Мы все прекрасно понимаем, что есть свобода слова, и что, в общем-то, это святое, это инструмент, вообще возможность существования журналиста как профессионала.
Но что бы Вы пожелали российским журналистам, которые, в общем-то, вот так пишут о Беларуси? Например, недавно ссылка на анонимный источник из Кремля, где просто, в общем-то, в оскорбительной форме было сказано, что, наверное, кто-то уже не хочет быть президентом своей страны. Это Вы помните, наверное.
Медведев: Я все помню. У меня профессия такая.
Что бы я пожелал журналистам из Беларуси или российским журналистам только одного — говорите правду. Это святая обязанность любого журналиста, безотносительно того, в какой стране он живет и в каком средстве массовой информации работает: или в скромном интернет-издании, которое числит себя в качестве оппозиционных, или в мощном государственном СМИ. Обязанность — говорить правду.
Что же касается оценок, то они всегда будут очень различными. Здесь нечего обижаться. Те, кто пишут экономические эссе, разговаривают на тему о том, что кто-то там — гиря, а кто-то — помощник, высказывают свою точку зрения. К этому относиться нужно спокойно, тем более что альтернативные или диаметрально противоположные точки зрения высказываются в белорусских средствах массовой информации по поводу помощи и поддержки Российской Федерации. Я не вижу в этом ничего плохого. Здесь незачем друг на друга обижаться. Но обязанность говорить правду действительно это святая обязанность любого средства массовой информации. Что же касается тональности дискуссии и нашей корректности, то здесь, в общем, есть о чем поговорить.
Наверное, мы тоже небезупречны, я имею в виду Российскую Федерацию, отдельных должностных лиц, которые что-то говорят, или неких источников, которые те или иные сигналы посылают. Но мне бы хотелось обратить внимание на то, что за последнее время со стороны наших белорусских партнеров и самого президента Беларуси было сделано значительное число эмоциональных заявлений, которые зачастую выходили за рамки дипломатического протокола, а если говорить предельно откровенно, носили весьма специфический характер по отношению к отдельным должностным лицам Российской Федерации. Я имею в виду и членов правительства, и председателя правительства нашей страны.
Мне это не нравится, я считаю это недопустимым. Более того, попытки каким-то образом показать, что мы можем выстраивать теплые отношения личные, но в то же время при соответствующих характеристиках, даваемых членам правительства Российской Федерации, это путь в тупик, потому как это правительство, которое было назначено Государственной Думой по моему представлению. И когда тот или иной мой коллега полемизирует с этим правительством — он полемизирует со мной. Здесь другого варианта быть не может. Вывод: нужно быть более сдержанными
Пожалуйста.
Раковская: Журналистам тоже.
Медведев: Конечно, вам тоже.
Середич: Некоторые аналитики и у вас, и у нас в Беларуси замечают, что Россия дублирует если не каждый шаг, то почти каждый шаг Лукашенко, которого в нашем … кое-кто называет последним диктатором Европы. У нас никогда губернаторов и мэров не выбирали, они назначались и назначаются, и вы отказались от прямых выборов. У нас на телевидение, на радио, в государственные газеты не может пробиться ни один оппозиционер, и я давно не вижу на ваших экранах ни Немцова, ни Касьянова, ни Каспарова, можно продолжать проводить эти параллели. Это что, выражение солидарности с Александром Григорьевичем или демократия какая-то своеобразная по-российски?
Медведев: Знаете, я сейчас давал оценку эмоциональным всяким вещам, как Вы, наверное, обратили внимание, достаточно такую лаконичную и, надеюсь, четкую. Что же касается всякого рода полезного опыта, его можно и скопировать, почему нет? Это, на мой взгляд, не самая плохая вещь. Но если говорить, скажем, о политическом устройстве, при всем уважении к нашим белорусским друзьям и к белорусскому политическому устройству, к белорусским правилам, не только у вас губернаторы назначаются на должность или, как у нас, наделяются полномочиями не путем выборов. Есть и другие страны, европейские страны, как принято говорить опять же, с развитой демократией. Это вопрос уже конкретного государства, какую систему воспринимать, я на эту тему неоднократно говорил и еще раз могу сказать в этом кругу.
Я не считаю, что избрание губернаторов является признаком демократичности того или иного государственного устройства. Более того, в ряде случаев такого рода технологии создают противоположный эффект. Поэтому мы в какой-то момент поменяли эту ситуацию. Я уже неоднократно на эту тему тоже говорил, я не считаю правильным возвращаться к выборности губернаторов, во всяком случае, в исторической перспективе. Но это моя точка зрения. Естественно, всякий человек, который впоследствии будет работать в должности президента, может свою точку зрения предъявить общественности. Но мне кажется, что для России это наиболее оптимальная система управления, потому что управлять Россией, скажу вам откровенно, это очень нелегкое дело, это все-таки Федерация с 83 субъектами Федерации, которая простирается пока еще на территории 11 часовых поясов.
Теперь в отношении средств массовой информации. Опять же, это вещи уже такие субъективные, оценочные. Мне неоднократно приходилось на эти вопросы отвечать, и вам скажу: я не считаю, что в наших средствах массовой информации, в нашем медийном поле происходит какой-то регресс. Другой вопрос, что мы меняемся, и наши СМИ отличаются от СМИ 90-х годов. Может быть, в них меньше таких политически забористых тем, но только лишь потому, что они в меньшей степени интересны нашим гражданам. В 90-е годы недостаток материального благополучия компенсировался бесконечными политическими дискуссиями. Это, кстати, один из способов управления: когда есть нечего, лучше подкинуть тему для разговора. Но когда мы нацелены все-таки на такой созидательный труд, нужно работать, это откровенно вам скажу. Но все оппозиционные персонажи вполне способны донести свою точку зрения до самых широких кругов нашей заинтересованной общественности.
Если говорить о названных Вами людях, вопрос в том еще кого те или иные люди, политические силы какие они представляют. У нас есть позиционные партии, и входящие в состав парламента, и не входящие в состав парламента, которые регулярно появляются в СМИ, естественно, и в телевизионных форматах, и говорят, в общем, все, что хотят. Но если те или иные политические фигуры вообще никого не представляют, то они, как правило, никому и не интересны. Но даже у таких людей есть возможность донести свою точку зрения при помощи современных технологий. Если говорить об интернете, то у нас около 50 млн. человек практически пользуются интернетом. Это почти половина взрослого населения нашей страны, почти половина. Там огромное количество медийных ресурсов, огромное количество интернет-ресурсов, в том числе масса оппозиционных. Все, кто хотят, и упомянутые Вами коллеги, они говорят все, что им заблагорассудится, они обличают власть, они предлагают свои рецепты исправления ситуации, они участвуют в публичных мероприятиях. Так что в этом смысле ничего не изменилось, наоборот, мне кажется, стало лучше.
Пожалуйста.
Король: Основной смысл Вашей статьи «Россия, вперед!», как и Послания можно выразить в двух словах: модернизация и демократизация, от управляемой демократии к нормальной демократии по европейским стандартам. В контексте Ваших идей, что бы Вы предложили под лозунг «Беларусь, вперед!» и как Вам видятся возможности способствования со стороны России демократическим переменам в Беларуси?
Медведев: Я последний час потратил на то, чтобы постараться вам, во всяком случае, и через вас белорусским гражданам доказать одну нехитрую вещь, что Россия не стремится к тому, чтобы что-либо навязывать…
Король: Морально способствовать.
Медведев: …и способствовать. Но мы, конечно, заинтересованы в развитии белорусского общества и государства, это сомнения не вызывает и не должно вызывать.
Действительно, в моем труде этом «Россия, вперед!», в соответствующей статье и впоследствии в Послании президента говорилось о необходимости модернизации политических и экономических институтов в нашей стране. Я считаю, что время для этого пришло, потому что мы много времени, последние почти десять лет, потратили на то, чтобы стабилизировать наше государство, сделать его более сильным, более адекватным современным вызовам, и мы здесь кое-чего добились, я считаю. Эта работа велась, на мой взгляд, серьезно и достигла результатов.
Но цель развития государства заключается не только в стабильности государственных институтов и не столько в стабильности государственных институтов, сколько в том, чтобы в этом государстве комфортно жилось его гражданам, а для этого необходимо сообразовывать экономику и политическую сферу с требованиями дня. И поэтому нужна модернизация. Модернизация не означает отрицания того, что сделано. Модернизация — это развитие, развитие с учетом наших возможностей и с учетом окружающей ситуации, включая, скажем, в нашей стране, кризис, сырьевую направленность нашей экономики, несовершенство многих социальных институтов и необходимость совершенствования политической системы. Так вот, я думаю, что все эти проблемы в значительной мере, во всяком случае, присущи и для других государств, которые образовались на базе бывшего Советского Союза, и Беларуси в том числе. Нет ни одного государства, которое бы кардинально вырвалось вперед и могло бы считаться развитым и самодостаточным, нет такого государства, и Беларусь не такова, и Россия не такова, и другие страны не таковы. Поэтому мы должны внимательно смотреть за тем, какие идеи предлагаются у соседей. Мы, кстати, это делаем, и всегда с большим интересом воспринимаем тот опыт, который накоплен нашими соседями. Поэтому если какие-то идеи из моей статьи и Послания Президента пригодятся нашим белорусским друзьям, я буду очень рад.
Евтухов: Дмитрий Анатольевич, если оценить российскую политику, насколько я могу ее оценить, с 90-х и до нынешнего времени есть такой один фактор: Россия теряет друзей на постсоветском пространстве. У кого-то, выражаясь Вашими словами, транзит не всегда стабилен, у кого-то еще какая-то ситуация. И в последние годы складывается впечатление, что нечто похожее происходит и в отношении Беларуси, Вы охарактеризовали это в Словении «не все так просто». Можно говорить о газовой войне, о скандале молочном, какой-то сахарной проблеме, какие-то ультиматумы есть от российских чиновников, то есть не опасаетесь ли Вы, что вот эта политика, она как бы вытолкнет из этой ниши друга и союзника, которую пока занимает Россия у Беларуси, Россию вытолкнет и какая-то страна займет эту нишу?
Медведев: Да я ничего не опасаюсь, если бы я чего-то опасался, я бы президентом не работал. Знаете, нужно просто здраво смотреть на вещи. Мы никого из друзей не потеряли. Более того, мы со всеми хотим развивать партнерские, дружеские отношения, а с Беларусью — союзнические отношения, очень близкие отношения. Мы ни с кем не разговариваем на языке ультиматумов. Это было бы просто непродуктивно и неправильно. Но мы хотим, конечно, учета и наших интересов.
Россия, да, большая страна. Но это не значит, что у нас не должно быть экономических интересов. Я Вам цифры приводил по поводу кредитования. Кстати сказать, сейчас рассматривается и вопрос о предоставлении дополнительного набора кредитов по коммерческой линии для Беларуси. Рассматривается и уже, по сути, решен вопрос о приобретении крупного белорусского банка. Это означает, что экономические проекты развиваются. Поэтому никаких ультиматумов нет. Но мы должны все-таки работать на базе рыночных отношений. Мы не можем торговать, скажем, по ценам, которые существенным образом отличаются от мировых цен. Это было бы просто неправильно и непродуктивно.
Да, мы должны создать условия унифицированные, единые условия для торговли, с тем чтобы не было обидно; с тем чтобы пошлины были разумные. И вот это будет предотвращать всякого рода конфликты, которые были в этом году. Оговорюсь: у нас все-таки, слава богу, никакой «газовой войны» с Беларусью нет. У нас была очень сложная ситуация с украинскими потребителями именно в силу политических трудностей, которые переживает украинское государство. Но с Беларусью у нас этого нет. Мы просто довольно долго всегда обсуждаем условия, но в конце концов выходим на какие-то окончательные, разумные, компромиссные договоренности. Поэтому Россия никого не теряет. Россия хочет работать цивилизованно, хочет работать по-современному, хочет работать так, как это устраивает наших партнеров. И вот если мы так будем работать, у нас будут самые лучшие, самые теплые, самые партнерские отношения, если мы будем уважительно относиться к интересам друг друга.
Ходосовский: Дмитрий Анатольевич, как Вы можете прокомментировать тезис о том, что именно щедрая помощь России в виде дешевых энергоносителей, кредитной поддержки как раз-то де-факто и затормозила структурно-экономические реформы в Беларуси, и даже процесс демократизации? И как бы в продолжение разговора о модернизации. Не стоит ли сегодня более четко заявить о модернизации этих отношений, чтобы не повторялась такая ситуация? Спасибо.
Медведев: Спасибо. Вы знаете, это все из области гипотез: дали бы меньше, быстрее бы реформы пошли. Хотя, конечно, я сам думаю об этом, не применительно к нашим отношениям, а применительно к нашей экономике. Но это все схоластические рассуждения. Вот если бы у России было меньше газа и меньше нефти, мы лучше бы жили, или хуже? С одной стороны, вроде хуже, потому что у нас бы меньше был бы экспортный потенциал. С другой стороны, мы, наверное, быстрее бы провели диверсификацию экономики, и в этом смысле были бы лучше защищены от кризиса. То же самое относится и к Беларуси. Мы действительно помогали, весьма щедро помогали в определенный период для того, чтобы наши соседние государства, и Беларусь в том числе, развивались. Но мы не считали это чем-то особенным, потому что мы все вышли из Советского Союза, у нас у всех были одинаковые и весьма однобокие экономики. И если бы мы в какой-то момент, в 90-е годы, сказали бы, всё, будем поставлять газ по тем же условиям, что в Европу, экономики многих государств, и Беларуси, и Украины, и некоторых других, просто захлебнулись бы. Ну, это было бы просто неприемлемо для нас, это недопустимо, это очень близкие для нас государства, ваше государство в том числе.
Но в какой-то момент нужно, конечно, переходить уже на современные отношения, на нормальные рыночные отношения, и мы нашли в себе силу воли сделать это. Я имею в данном случае и Российскую Федерацию, и наших белорусских партнеров. У нас есть план, каким образом мы выводим эти цены на современные цены, на цены, основанные на равные доходности, на европейские цены, и мы к этому будем и дальше стремиться. Все же остальное — это из области гипотез, как я сказал, и несостоявшихся вещей, поэтому об этом можно рассуждать в аналитических статьях, но бессмысленно говорить в режиме политической практики.
Влияние же экономической ситуации на политические институты, оно еще более сложное. Поэтому когда кто-то пытается выстроить вот такую схему, что ни будь помощи, тот или иной политический режим бы уже закончился, он допускает одну ошибку. Это в теории так, а на практике все иначе, это зависит от огромного количества факторов. Огромного количества факторов! И я не буду, естественно, анализировать под этим углом ситуацию в Беларуси или в другой стране на постсоветском пространстве, но не все решают деньги.
Очень многое зависит от политической культуры народа, очень многое зависит от того, как настроены элиты, очень многое зависит от образования, очень многое зависит от деятельности средств массовой информации, вы не поверите. И вот только в этом случае можно говорить о том, что та или иная страна готова, допустим, к какому-то новому этапу в своем развитии или не готова или что экономика повлияла или не повлияла. Поэтому, мне кажется, мы должны смотреть в будущее, а вот это будущее должно быть партнерским, современным как я уже говорил, и основанным на прагматическом, но доброжелательном подходе. Вот если мы этих принципов будем придерживаться, у нас будут стабильные и очень близкие отношения.
Ходосовский: В формате двусторонних отношений это делать быстрее и легче, чем в формате Союзного государства? Тут есть какие-то политические аспекты?
Медведев: Я уже сказал об этом. Вы знаете, я еще раз скажу. Я считаю, что Союзное государство, какие бы мы ни предъявляли сейчас претензии к каким-то элементам развития этого государства, но оно сыграло важнейшую функцию — оно сблизило наши страны, оно создало механизм для работы. Поэтому отход в обратную сторону был бы регрессом. Нам нужно Союзное государство насыщать реальными полномочиями или модифицировать его как-то сообразно интересам дня, допустим. Но, во всяком случае, уж точно нет смысла разрушать его и говорить о том, что давайте, партнерствовать как-то по-новому. Мы же понимаем, чем это заканчивается. Когда одни партнерские связи разрываются, а другие не создаются, между странами возникают проблемы, между экономиками возникают проблемы и люди от этого страдают. Это самое неприятное.
Алексей Алексеевич, Вы будете вопрос задавать от имени белорусских …?
Громов: Если можно…
Гуляев: Кстати, о средствах массовой информации, Дмитрий Анатольевич, а как Вы относитесь к тому, что Вас называют «блогер».
Медведев: Нормально отношусь, потому что я и есть блогер. Я же имею свой блог, значит, поэтому я — блогер, но особенный, наверное, блогер, все-таки у меня такое специфическое положение. Но в целом ничего зазорного не вижу в том, чтобы называться блогером ни для обычного гражданина, ни для президента большой страны. Кстати, у меня масса коллег-блогеров, которые тоже имеют свой блог и занимаются этим не менее активно, чем я. Так что ничего плохого.
Гуляев: Замечательно.
Скурко: Можно уточняющий вопрос?
Медведев: Пожалуйста, коллеги.
Скурко: Отвечая на вопрос Анатолия Арсеньевича Гуляева, Вы упомянули о том, что в Беларуси в следующем году будет наблюдаться экономический рост. Небольшой, но будет наблюдаться.
Медведев: В этом году, я сказал.
Скурко: В этом. Извините. В отличие от Российской Федерации, по Вашему мнению, чем обусловлена такая ситуация?
Медведев: Чем обусловлена? Обусловлена несколькими вещами. Масштабами экономики российской, с одной стороны, и проблемами, с которыми наша экономика столкнулась в кризисный год, избыточной экспортно-сырьевой ориентацией нашей экономики, я об этом откровенно же сказал некоторое время назад, и поэтому довольно существенным провалом, который мы наблюдали в ряде секторов нашей экономики, в частности, в металлургическом секторе, в автомобильном секторе и по некоторым другим видам производства, особенно в моногородах. Именно поэтому мы «провалились» больше, чем ожидали.
Что же касается ситуации в Беларуси, то, мне кажется, это связано с несколькими вещами. Во-первых, все-таки ваша экономика оказалась чуть более защищенной и благодаря диверсификации производства, которая существует, и благодаря, может быть, тем решениям, которые принимались вовремя. Ничего не хочу сказать плохого о решениях, которые принимали белорусские партнеры. Мне кажется, они были современными и своевременными. Ну и, если хотите, благодаря определенной поддержке, которая была оказана белорусской экономике, в том числе со стороны Российской Федерации. Если бы нам такую поддержку кто-то оказал, сообразно масштабам нашей экономики, может быть, цифры нашего падения были бы чуть поменьше.
А вот там у нас уже Ирина Олеговна хочет что-то спросить.
Левшина: Да, спасибо. Некоторые политологи считают, что отношения между Москвой и Минском осложняют непростые личные отношения между Александром Лукашенко и Владимиром Путиным. Я бы просила Вас прокомментировать это мнение. И каково влияние личных отношений политиков в белорусско-российском сотрудничестве?
Медведев: Вы знаете, я частично уже на этот вопрос отвечал, когда говорил об элементах полемики, которая существует, которая должна вестись, на мой взгляд, в корректных формах. Поэтому вот об этом помнить нужно всегда.
Что же касается личных отношений, то, насколько я знаю, между Александром Лукашенко и Владимиром Путиным были всегда нормальные партнерские отношения, когда мой предшественник работал президентом. Это не значит, что они не спорили. Они спорили, конечно. Это нормально абсолютно. Точно так же, как и у меня, хорошие партнерские отношения с Александром Григорьевичем. Это тоже не значит, что мы никогда не спорим друг с другом и что мы во всем соглашаемся.
Другой вопрос, что мне представляется, очень важно воспринимать партнера не просто уважительно, но и пытаться слышать его. Это залог успеха. Но в политике, и в этом я убедился уже сам, безусловно, личный фактор имеет значение. Отрицать это бессмысленно. Но он не является самодавлеющим.
Приведу Вам один простой пример, который я неоднократно уже приводил. У нас с администраций Джорджа Буша младшего в личном плане были очень хорошие отношения, теплые отношения, что не помешало в какой-то момент нашим межгосударственным отношениям деградировать почти до уровня «холодной войны», вот, на мой взгляд, очень точный пример: хорошие отношения между политиками — плохие межгосударственные отношения. Бывает и иная ситуация: между высшими должностными лицами прохладные отношения, а межгосударственные отношения, они на таком уровне находятся, что никакие прохладные отношения их не уничтожают. Но, конечно, когда и личные отношения между политиками, и межгосударственные отношения находятся в гармонии, это позволяет развивать в целом отношения между странами, между народами самым лучшим образом.
Король: Планируется ли у Вас двусторонняя встреча во время Вашего визита в Минск, двусторонняя встреча с Лукашенко?
Медведев: Во время визита в Минск мы с Александром Григорьевичем так или иначе обязательно поговорим, обязательно поговорим, но так не бывает, у нас сейчас еще даже формат окончательно не определен. Я, откровенно говоря, даже еще не знаю, когда я поеду, я просто думаю, тут есть ряд идей, но в любом случае такого не бывает, чтобы мы встретились и не поговорили. Это может быть более продолжительное время, менее продолжительное время, но у нас нет дефицита общения, мы встречаемся регулярно. Последний раз я у вас в гостях был, мы так довольно плотно пообщались во время проведения учений, потом виделись в Кишиневе, там у нас был такой публичный вариант обсуждения, в том числе кризисных явлений в мировой экономике. Мы по телефону общаемся, так что и у вас что-нибудь придумаем.
Пожалуйста.
Ходосовский: Скажите, пожалуйста, какая роль военно-стратегической составляющей в отношении стран? Не секрет, что наши соседи по НАТО, в смысле, страны НАТО, очень болезненно отреагировали на недавние учения, то есть увидели там угрозы для себя со стороны белорусско-российских сил.
Медведев: Вы знаете, очень важная роль в военно-стратегической составляющей, потому что мы — Союзное государство и близкие партнеры. Я считаю, что это тот компонент, о котором мы не должны забывать, мы должны его всячески укреплять, тем более что Европа сегодня не представляет собой монолита. Европа состоит из разных стран, несмотря на наличие Евросоюза. В Европе существует один большой военный блок, он называется НАТО.
У нас какого-то отдельного военного блока не существует, но тем не менее у нас есть союзнические обязательства, в том числе обязательства, которые существуют и между Россией и Беларусью, и между Россией и другими членами ОДКБ. ОДКБ не является в прямом смысле этого слова военным блоком, но это все-таки Организация, имеющая военную составляющую. В последнее время мы укрепили ее, создали КСОР. Мы рады тому, что Беларусь участвует в этих Коллективных силах, несмотря на то, что там была некоторая пауза в подписании документов, тем не менее я считаю, что это полезно и для КСОР, и для самой Беларуси.
Поэтому я считаю, что этот компонент нам нужно развивать, потому что в конечном счете наша военно-стратегическая составляющая, как Вы сказали, способствует укреплению безопасности на Европейском континенте. Если же кому-то не очень нравятся наши учения… Ну, вы, понимаете, какая вещь, если другие страны проводят учения, если учения проходят в рамках НАТО, мы не участвуем в этих учениях, но у нас, правда, есть и свои партнерские отношения с НАТО, мы должны тоже отрабатывать те или иные военные навыки, ничего в этом сверхъестественного нет. Учения, которые мы проводили, они, конечно, носят оборонительный характер. Они не против кого не направлены, но мы, конечно, тренируем себя. Это нормально. Я считаю, что это будет продолжено, и не только я так считаю, и Президент белорусский также считает. Мы договорились, что мы подобные учения будем проводить раз в два года, считаю это полезным.
У меня есть предложение дать высказаться женщинам очень коротко и расстаться на этом. Ладно?
Бобоед: Дмитрий Анатольевич, Таможенный союз … и как, по Вашему, должны быть унифицированы пошлины на иномарки, то, что больше всего сегодня волнует население Беларуси. Все-таки должна ли, по Вашему мнению, поднимать Беларусь пошлины на авто или Россия будет ну хотя бы 1 июля опускать эти пошлины?
Медведев: Вот смотрите, в отношении пошлин на иномарки — чувствительная вещь, конечно, очень особенно для Беларуси, имея в виду то, что у вас эти пошлины были незначительными по отношению к нашей стране. Но уж если мы договариваемся о Таможенном союзе, а это в целом для нас выгодно, я еще раз об этом говорю, то мы, конечно, должны унифицировать и пошлины, причем пойти на взаимные действия. С одной стороны, снижаются пошлины на иномарки в Беларуси, с другой стороны, мы готовы к снижению ряда платежей, пошлин по крупным машинам: по МАЗам в частности, по автомобилям соответствующей категории. Я понимаю, что это болезненно, но нам нужно этот период пережить. В конечном счете, уже создав Таможенный союз, мы можем в какой-то момент договориться о новых единых правилах игры, в том числе и по торговле автомобилями. Тем более что и Российская Федерация, и Казахстан, и Беларусь — все мы вступаем в ВТО, и ряд решений, которые мы сейчас для себя принимаем, мы так или иначе будем адаптировать уже к нашему членству в ВТО. Нет ничего вечного, нет вечных пошлин, но сейчас, на нынешнем этапе, для гармонизации наших финансовых отношений, наших таможенных отношений на это необходимо пойти.
Шендрик: Дмитрий Анатольевич, Вы только что сказали, отвечая на наши вопросы, что наша дружба проверяется экономическими отношениями. Это совершенно верно, но вот этот год был достаточно сложным в торгово-экономическом отношении для наших стран.
Медведев: Был.
Шендрик: В начале года ваше Министерство экономического развития и белорусское Министерство экономики достигли договоренности, в которых сказано, что в условиях, в период мирового кризиса ни в коем случае нельзя ухудшать условия поставки товаров на рынки друг друга. Скажите, как по Вашему, соблюдались ли эти договоренности? Если нет, то почему, и актуальны ли они сейчас?
Медведев: Знаете, год действительно был непростой, мне нечего возразить. Всем было трудно, и сейчас до сих пор трудно, и нам, и вам. Мы по максимуму старались эти договоренности соблюдать. Не во всем это получилось, потому что у нас есть такие формы взаимной торговли, которые в значительной степени основаны на субсидиях, на государственной поддержке. В ряде случае произошел отказ от такой государственной поддержки, и произошло это и у вас, и у нас. Почему? Ну, потому что государство приняло сложное, но ответственное решение помочь, прежде всего, национальному производителю, это факт. В то же время по-крупному ничего не случилось, помимо ряда технологических накладок, эмоциональных, правда. Мы, в конечном счете, вышли на нормальный уровень сотрудничества. У нас и сейчас в девяти регионах нашей страны существует десять сборочных производств, где собираются машины и техника из Беларуси. Но разве мы чего-то закрыли, от чего-то отказались? Нет, это все продолжается. Поэтому год непростой. Но считать, что мы заблокировали наше сотрудничество или как-то этот год нас отбросил существенно назад, я не могу.
Но, конечно, из этого тоже нужно извлечь уроки и подготовиться к возможным кризисам на будущее, в том числе и в смысле взаимной кооперации, с тем чтобы подумать о том, чтобы на будущее, допустим, большее количество банковских институтов было готово кредитовать не только национального производителя, но и близкого производителя, с которым у нас существуют кооперационные связи.
Вот об этом, точно, нужно подумать. И это, кстати, повод для того, чтобы банковское сотрудничество развивалось. Я сказал о том, что «Сбербанк» у нас приобретает один из белорусских банков.
Шендрик: Белпромстройбанк.
Медведев: Белпромстройбанк. Ну и прекрасно. Значит, может быть, в результате этого финансовая кооперация будет лучше.
…Вопрос из другой оперы(?).
Медведев: Я сказал, что женщинам дам высказаться. Я всегда свои обещания исполняю, в отношении женщин — тем более.
Пожалуйста.
Продолжение